Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Елена Сазанович

Выйдя из здания тюрьмы, я жадно вдохнул свежий осенний воздух и физически почувствовал, насколько прекрасна свобода, – каждый миг нужно помнить о ее высокой цене.

Мне предстояло обдумать дальнейшие действия и набросать приблизительную картину преступления. В руках у меня было очень мало фактов. Вася рассказала достаточно. В Порфирия я не верил и поэтому окончательно решил проводить расследование сам. Безусловно, я нуждался в помощи. И единственным надежным помощником мне представлялся Вано. У этого парня трезвая голова и могучая сила. Он ничем не похож на этих слюнявых творческих интеллигентиков.

Первым делом я решил обратиться к нему, пересказав разговор с Василисой. Но я не знал, где живет скульптор. Он почему-то скрывал адрес, хотя производил впечатление довольно откровенного парня. Впрочем, нам всем есть что скрывать, и это вовсе не значит, что мы – преступники.

Смеркалось, хотя еще не было и семи. Я подумал, что неплохо бы попытаться встретить Вано в «КОСА», как мы и условились. И незамедлительно направился туда.

Жизнь в клубе шла своим чередом. Завсегдатаи, не желая афишировать свое появление, мгновенно проскальзывали через входные двери в полумрак зала. Все, похоже, забыли, что совсем недавно в этом таинственном полумраке случилась трагедия. Несчастные посетители вновь шли в «КОСА» в поисках смерти, мечтая безболезненно покинуть наш мир. Что их тянуло сюда? Ведь еще совсем недавно они шарахались от покойника, чувствуя кожей реальность смерти – не красавицы умницы смерти, а страшной, дикой смерти, до неузнаваемости исказившей некогда красивое лицо молодого парня. Совсем недавно все они так хотели жить. И вот… Прошло совсем мало времени, а они вновь тянутся в этот мрачный зал. Меня мучил вопрос: что заставляет их приходить в «КОСА»? Что? Какая неведомая сила тянет их в это унылое место? Нет, это не праздный вопрос. Здесь что-то нечисто. Неужели это лишь тупая жажда острых ощущений? Или массовый психоз? Но чем же тогда он вызван?

Я уселся на свое привычное место, за столиком в самом углу. Я был один, и от этого мне стало невыносимо грустно. Совсем недавно здесь раздавалось оживленное щебетание Василисы, слышался густой бас Вано. Совсем недавно Стас – Байрон сидел вот за тем столиком, поодаль от нас, с престарелыми звездами, и его небесно-голубые глаза, чертовски красивые глаза, все время кого-то искали. Кого? Не ту ли женщину, в которую он был так страстно влюблен? И кто эта таинственная дама? Не о ней ли хотел мне рассказать Стас перед смертью? У меня накопилась уйма вопросов. И ни на один из них я не мог дать ответ.

Место Стаса было уже занято. Тоже каким-то молодым симпатичным парнем. Меня не интересовало, кто он, в любом случае, я его искренне жалел и не завидовал его прошлому, что привело его в это место. Не завидовал я и его будущему, которое обеспечит ему этот клуб. «И осень нас заставит уйти из жизни, как потемневшую листву», – вспомнил я строки, процитированные Стасом незадолго до смерти. Осень ли заставит? Или что другое? Не важно. Хотелось, чтобы это произошло с каждым из нас не скоро…

Я уже не надеялся, что Вано появится в «КОСА», когда он с шумом уселся в кресло, обитое бордовым атласом. Мы довольно сдержанно пожали друг другу руки. Справедливо считая, что прежней радости здесь не место. Мы чувствовали одно и то же – опять, – как сиамские близнецы: рядом не было Василисы, и мы не могли смириться с этой потерей.

Я налил полный бокал вина и придвинул его к Вано. Но, к моему удивлению, в ответ он вытащил из дипломата свою бутылку, громко стукнув ею по столу.

– Может, лучше выпьем это?

Я удивился:

– Думаешь, водка нам поможет?

Он отрицательно покачал головой.

– Не в этом дело, Ник. Просто я долго думал… Ты посмотри. – Вано кивнул на полностью забитый посетителями зал. – Все пришли. Как миленькие. А тебе не кажется это странным? Вспомни, как они были ошарашены смертью Стаса. Мужики орали! Дамочки всхлипывали в кружевные платочки. И все откровенно заявляли, что носа сюда больше не покажут. Одни боялись убийства, это естественно. Другие просто испугались самого факта смерти, и это тоже естественно. А сегодня все носы здесь! И вот это – противоестественно! Ведь клуб за один вечер полностью потерял свою репутацию, и, по логике, здесь должно отсутствовать больше половины его членов. И тем не менее…

– Меня тоже поразил этот факт. Но к чему ты клонишь?

– Пока я ничего конкретного сказать не могу, Ник. Но, думаю, лучше нам воздержаться от этого чудодейственного напитка. – И Вано демонстративно отставил свой бокал, полный вина.

– Ты думаешь… – Я взял бутылку в руки. И стал внимательно ее изучать. Оригинальная бутылка в виде кувшина. Ослепительно янтарный цвет вина. Яркая этикетка, на которой изображен старинный замок. И по диагонали готическим шрифтом выведено: «NIGHT'S REQUIEM».

– Переведи, Ник. Ты, насколько я знаю, образованный парень.

– Ты мне льстишь, Вано. Но это простая фраза: «Реквием ночи». Довольно романтическое название для вина.

– И довольно бодрящее. Не удивительно, что после него не всегда совершаются романтические поступки.

– Неужели в нем есть добавки?

– Я не могу этого утверждать. – Вано пожал плечами. – Но неплохо бы это проверить. Скажи, Ник… Разве ты сам не испытывал странного ощущения… Этого неосознанного желания приходить сюда? Василиса тоже говорила про это. Да и я… Конечно, если бы подобное испытывали двое-трое… Но теперь… Теперь… После убийства… И зал полон теми же лицами.

– Ну, может, и не все пришли.

– Конечно кого-то недостает. Но все же… Основная масса пришла. А должно быть совсем наоборот, и мне это кажется не случайным.

– Хорошо, кое-что возможно проверить. Нам здесь подают распечатанные бутылки. Вполне возможно, что администрация клуба подсыпает в вино определенные транквилизаторы или анаболики. Поэтому первым делом нам нужно попросить у них запечатанную бутылку.

– Не думаю, что нам это поможет… Если специальные наркотические вещества имеются в вине, то они обладают свойствами не сразу, а постепенно воздействовать на психику человека. Заметь, в одно мгновение мы не замечаем, что с нами произошло что-то необычное – просто легкое опьянение, головокружение, и все. Только по истечении нескольких недель можно почувствовать на себе воздействие этого вина. На это, думаю, и делается расчет.

– В таком случае, следует взять вино на экспертизу.

Вано утвердительно кивнул.

– Вот именно. Причем взять две бутылки: запечатанную и не запечатанную. И проверить состав веществ и в первом и во втором случае.

– Значит, следует обратиться к Порфирию? Пусть проверит.

– Да, и уже завтра он должен явиться сюда и потребовать этот «Реквием ночи». Сегодня мы не имеем права этого делать – можем их спугнуть. Так что давай пока выпьем водочки. Она не так прекрасна, как этот божественный напиток, не так сладка и уж вовсе не так благоуханна, зато она наша.

Мы дружно чокнулись бокалами, на треть наполненными водкой.

– За Васю, – грустно улыбнулся я.

Вано отрицательно покачал головой.

– За живых мы всегда выпьем. А сейчас… Пока еще свежа память… Давай помянем Стаса. Пусть земля ему будет пухом…

Мы молча выпили и в первый миг даже не поняли, чем закусить: все эти аристократические желе из крабов и кремовые супы из мидий совершенно не гармонировали с водкой. К тому же такую тоску нагоняли, что хотелось завыть.

– Эх, солененького огурчика бы сюда! – печально вздохнул мой друг Вано. – Да еще из бочечки!

– Или маринованного боровичка, – поддакнул я ему. И уже веселее добавил: – Может, спросить у господина Толмачевского? Не организуют ли здесь выезды в деревню? За провиантом для «КОСА». Что-то мне не попадался на глаза господин управляющий.

Мы оглянулись вокруг, но Толмачевского не увидели. Однако водочка подействовала ободряюще. Все-таки она не шла ни в какое сравнение с янтарным напитком, нагонявшим иногда такие мысли, после которых и впрямь хотелось на стену лезть. А вот водочка призывала нас к жизни.

– Вот чем надо лечить, – угадал мои мысли сиамский близнец Вано, – тогда и помирать не захочется.

– Разве что по утрам, – улыбнулся я.

Но утром нам умирать нельзя было – утром нам нужны светлые головы и здравые мысли, поэтому мы решили остановиться на этой бутылке и пить ее медленно. Тем более у меня был серьезный разговор к Вано: мне предстояло рассказать ему о Васе. Я начал с начала, стараясь не упустить ни одного важного момента; рассказал, что о фигурке Афродиты могли знать очень даже многие, как и многие могли знать о существовании у нее цианида. Но, только когда я дошел до истории о том, как яд спрятали во флаконе из-под духов, Вано по-настоящему оживился.

– Ты думаешь, она сказала правду? – нахмурился мой друг. – Может, все-таки это ее рук дело?

– Знаешь, Вано, – недовольно буркнул я, – думаю, насчет Василисы у нас не должно оставаться сомнений. Мы просто обязаны верить каждому ее слову, если действительно желаем помочь девушке. И здесь вариантов быть не может. Иначе вообще все не имеет смысла. Иначе мы допускаем, что жизнь она может провести за решеткой. А ты, Вано, как никто должен знать, что тюрьма – это конец, особенно если наказание несправедливо.